В среднем течении реки Угра
Добро пожаловать, Гость. Пожалуйста, войдите или зарегистрируйтесь.
Вам не пришло письмо с кодом активации?
29 марта 2024, 02:01:54

Войти
Главная страница сайта: Вы не можете просматривать ссылки Зарегистрируйтесь или Введите логин
43463 Сообщений в 952 Тем от 907 Пользователей
Последний пользователь: Suegra
* Начало Помощь Поиск Календарь Войти Регистрация
+  В среднем течении реки Угра
|-+  Главная категория
| |-+  Великая Отечественная Война
| | |-+  Воспоминания о Великой Отечественной Войне
« предыдущая тема следующая тема »
Страниц: 1 [2] 3 4 ... 6 Печать
Автор Тема: Воспоминания о Великой Отечественной Войне  (Прочитано 76967 раз)
BRABUS
Старожил
*****
Сообщений: 1445


Их знали только в лицо


WWW
« Ответ #20 : 02 декабря 2007, 12:50:13 »

Макару. В целом я согласен с вашим выступлением, но мне рассказывали, что в один дом все население Буслава не сгоняли. Да и в один дом всех согнать, ИМХО, проблематично. Народу в деревне много было. Возможно, речь идет о доме, который стоял на окраине, ближе к беляевской дороге. Там лежали тифозные больные. Немцы к нему даже не подходили. Как говорили, там вроде бы прятался кто-то из раненых наших солдат. По деревне проехались факельщики, огонь под крышу...Да, дома не все сожгли, некоторые просто не загорелись. Дед наш на горящий дом еще стоял, крестился. А вот один дом, который мы скорее всего и имеем ввиду, даже не тронули. Наши входили в Буслава так же, как и в Борисенки - сначала разведка, через два дня основные части. Действительно, немцы предупредили местных, что бы те прятались, а то, мол, каратели идут. Но не за день-два, что бы те успели каравай испечь. Времени на то, что бы вынести хоть какое-то имущество, не было.   
Записан

Вы не можете просматривать ссылки Зарегистрируйтесь или Введите логин
Константин
Админ
Старожил
*****
Сообщений: 6945


Константин


« Ответ #21 : 02 декабря 2007, 13:48:37 »

Цитировать
Да и в один дом всех согнать, ИМХО, проблематично.
Макар сказал: "Большой сарай" Может и не все население туда согнали, а большую часть населения
Записан

Один раз отмерь, семь раз отрежь.
Vitos
Местный
****
Сообщений: 293


Идущий, знает свою цель.


« Ответ #22 : 02 декабря 2007, 14:49:52 »

Вы не можете просматривать ссылки Зарегистрируйтесь или Введите логин
Vitosу:

Инфа по Приселью, как я понимаю, из рассказов местных?
Подробнее изложить об этом есть возможность?
Да информация от местных. Но, к сожалению свидетелей уже не осталось.  Также рассказывали, что гоняли на строительства: аэродрома, мостов через Угру (в Куренках и Новой Деревне (Нов. Силибе)) и дорог.

Информация по Мельникову Том.2 стр. 209.

Незадолго до отступления в деревне Терехово гитлеровцы согнали 120 человек из деревень Водопьяново, Глиньево и Кузова в один дом, заперли и, облив бензином, подожгли его. Ворвавшиеся в деревню подразделения 1289-го стрелкового полка сумели потушить пожар и спасти советских людей от страшной гибели.


Записан

Любите природу мать вашу.

Ивановские мы.
СЛЕДОПЫТ
Старожил
*****
Сообщений: 1715


Всё проходит!


WWW
« Ответ #23 : 18 декабря 2007, 06:39:26 »

Хочется привести один пример из воспоминаний фронтовика.

"Было это под Москвой. Зимой уже. Не то январь, не то февраль был. Немца от столицы уже откинули и пытались успех развить. Я воевал тогда новобранцем в сорок третьей у Голубева. Ну и дали нам задание пробить коридор навстречу тридцать третьей, что в окружение попала. Вот!
Помню, было это где-то у речки Угра, за Износками. Диспозиция простая. Два батальона пехоты и поселочек с гулькин нос прямо перед нами. А за ним километрах в пяти – шести, что ли – ефремовцы, с которыми нам соединиться надо. И немцев в селе вроде как немного. Разведка доложила, что их тут пару взводов всего и есть, не больше. Остальные отошли куда-то севернее, где соседняя дивизия ихнюю оборону таранила. А наши батальоны – свеженькие в новенькой же форме с СеВеТешками при трех «Максимках». Боеприпасы имеются и харч тоже. Вот только артиллерия наша застряла где-то в снегу, минометов нет, да танков ни одного. Поломались все.
Ну а вдарить по немцу надо было крепко и быстро, иначе тридцать третьей, что в тылу у немцев уже месяца два сидела, капут наставал. К немцам подкрепления большие двигались, так что второй такой возможности у нас могло и не быть.
А поселок тот располагался на берегу речушки. Название какое-то грустное, я его уже запамятовал. Речушка была неширокой, так метров с полста шириной, но пойменные луга по берегам широкие. И большой такой подковой эта речка с лугами охватывала то село с трех сторон. Как раз с наших.
Наши стратеги и придумали атаковать село с двух направлений, чтобы огонь у немца, значит, разделился. Уж не знаю, какие там соображения об том у них были, но так мы и разошлись. Первый батальон, значит, севернее, наш – южнее.
Разошлись, залегли стройными рядами, доложились. И вдруг совсем неожиданно команда: «Встать! Бегом вперед! За Москву! За Родину! УРА!» Мы поднялись и побежали. Да. Побежали, а только едва двигались мы по тому снегу. Выше колена он был.
Но сперва все тихо было. Нам и надо-то было всего-то метров триста-четыреста преодолеть. Быстрым шагом это три-пять минут. Бегом – минуты две, не больше… Летом… А тогда мы изо всех сил бежали, а втрое медленней идущего двигались. Прямо как тараканы беременные. Да!
Ну вот, значит, не то бежим, не то ползем мы и «Уря» тянем. Только вдруг вижу я, впереди словно мышь по снегу пробежала. Только не мышь то была, а цепочка пуль, что фрицы по нас пустили. Но не сразу понял я это. Только когда падать начала передняя цепь и услышал я посвист возле левого виска, сообразил я, наконец, что происходит, и залег. А пробежал-то всего метров 30, или там 40. Не больше.
Лежим, кукуем. Справа уже лопатка зазвенела – окапываются, значит. И тут же окрик: «Не копать! Встать! Вперед бегом! УРА!!!» И опять пытаемся бежать, но, несомненно, ползем заплетающимися в снегу ногами по этой целине и тянем осипшими глотками что-то похожее на «Га-а!!!» И опять от села по нам: «Вжик! Вжик! Ти-у!» И опять народ падает пачками. И мы падаем. Ну, пробежали всего, пожалуй метров сто пятьдесят, или чуть меньше. Еще столько же осталось. И тут от них летит: «У-у-у-ах! У-у-у-ах! У-у-у-ах-ах!!» Миномет запел. Ну труба, думаю! А по цепи несется: «Первая рота – обнаружить и уничтожить вражеские огневые точки! Вторая и третья роты встать! В атаку бегом! УРА!!!» Я сам из первой роты был. Ну, думаю, сейчас мы им всыплем! Передернул свой СВТ. Стараюсь углядеть, откуда немец стрелять будет? А он меня долго морочить не стал. Аккурат на колокольне слабый огонек такой задрожал.
А у меня задача – огонь по нему. Ну я и разряжаю свою десятизарядку по этому огоньку. И не один я. Рядом братцы по нему тоже хлопают. Справа по нему и «максимка» затакал. Но толку – чуть. Потухнет огонек, помолчит чуток, а как славяне «уря» затянут, так и опять оживает. А чуть погодя еще один огонек проснулся. На крыше дома каменного, что на берегу речки стоял. Сколько я на них патронов выжег – одному богу ведомо. Но все без толку.
А тут настал наш черед на село бежать. Поднялись, побежали, только гляжу я, что-то мало нас от роты осталось. С полсотни всего. Дело дрянь. Ну, короче, по следам второй и третьей рот быстро мы выдвинулись и прямо к береговому откосу. Он только от немецких пуль и спас. А под откосом остатки от тех рот, что атаковали. Ой, лишенько! Их-то тоже раз, два и обчелся.
Пополнили нас какими-то дедами в ватниках, и только в бой собрались, как осколок прилетел и капитан наш ничком упал. Ждем, кто командование примет. Ну и принял старшина из этих, из дедов который. Старше командиров уж нет.
А ему приказ короток – деревню взять и вся недолга. А нас – сотня не набирается. Из батальона-то. А до деревни еще метров сто, наверное. И немец через каждые пять секунд мины начал кидать прямо на лед перед нами. И каждые пять секунд кого-то из нас осколок ранит, или даже убивает. Короче – сидим мы в мертвой зоне от пуль, но минами нас достает он. Делать нечего идти только вперед надо, назад – это метров под двести с хреном и опять по чисту пространству.
А дальше я и не помню, что было. Поверишь ли, нет ли, не помню, и все тут. Как обрезало. Куда бежал, что делал? Очнулся уже меж домов. Со мной всего трое мужиков из этих… Из стариков. Точнее – это я с ними, а не они со мной. Ходил за ними, как телок на привязи. Помню, что зачем-то долго искал штык свой, чтобы примкнуть его к винтовке, а он на поясе у меня болтался. Тьфу! Зачем, скажи, он мне нужен был? Понятия не имею. Но искал я его долго. Пока не нашел. А нашел и примкнул и забыл про него. А потом мы начали к церкви двигаться. Немцев искать. А их нету. Заходим в дома, а их нету. И жителей нету. Никого!
А потом нас человек десять уже стало, и вдруг пулемет! И давай лупить по нам в упор, да по жидкой цепи, что за нами в село входила. А мы как-то проскочили. А может он по нас и не лупил вовсе, у меня память начисто обрезало. Ну мы с дедами от дома к дому перебегаем и к церкви. А фрицы там на колокольне наверху сидят. Стрелковыми щитками от пуль кругом закрылись, а по лестнице в поднимающихся наверх – лимонки с ребрышком катают. И фрицев-то вроде как немного, а хрен возьмешь их оттуда. Артиллерии-то у нас никакой! А без нее тут делать нечего. Да и в живых нас осталось от двух батальонов всего ничего – человек не то двенадцать, не то пятнадцать.
Село-то вроде как и наше, а ничего не сделаешь – господствующая высота с колокольней и четырьмя пулеметами – у них в руках. Они-то вишь, когда жареным запахло, собрались все там, в надежде, что пересидят, пока ихние войска в помощь не подойдут. Вот так сидели мы в церкви и не могли на улицу нос казать – сразу из-под кумпола «колотушка», или «лимонка» вылетали и бабах! И у нас еще раненые добавлялись.
Тут видим, как от леса к нам еще народ движется. Роты две, наверное. Ну и эти с колокольни давай по них с пулеметов пулять. Выкашивают первые ряды. Ну а наши в ответ по колокольне с «максимок» огонь открыли. Но одна беда – выкосят они наших-то. Как нас выкосили. Обида такая нас взяла, что шестеро невредимых нас влетели в колокольню и полезли по лестнице вверх. Даже не полезли – побежали! Не заметил, как полпути позади осталось. Уже только один пролет перед нами и люк в потолке. Как гляжу – люк приоткрывается. Уж не знаю, кто надоумил, сорвал с плеча СВТ и выстрела три, что ли, по люку дал. Там заорал кто-то и вдруг бабах! Граната у них рванула, которую вражина в нас запустить хотел.
Ну тут нам словно скомандовал кто. Открыли мы беглый огонь по крыше этой. Точнее – по полу колокольного зала. Из винтовок, СВТ и одного ППШ. А пол тот из брусьев и толстых досок был. Понятно, что пули его пробивали насквозь. Ну и фрицев, конечно мы снизу тоже как следует изрешетили. Я так с полста патронов на них извел не меньше. Автоматчик наш – оба магазина по ним выпустил. Перестали, только когда тарахтенье пулеметов сверху стихло. Ну тогда мы потихоньку вышли наверх.
А наверху нашли мы семь трупов при трех пулеметах и миномете, да двоих живых, которых мы быстренько прикололи. Восемь нас всего и было, кто невредимыми дошел до пулеметов-то и село освободил. От двух батальонов восемь всего осталось!!! А фрицев против нас всего девять и было.
Вот так, стало быть и освободили мы село то. Только вот некому было дальше наступление развивать, чтобы до 33-й дотянуться. Резервов у нас уже не было. Так и не прорвали мы тогда немецкое окружение тридцать третьей."

Записан

Автор благодарит алфавит за любезно предосталенные ему буквы!
Дмитрий
Старожил
*****
Сообщений: 2335



« Ответ #24 : 26 декабря 2007, 22:40:02 »

   А вот как выглядела война с другой стороны, глазами солдат Вермахта.         
Да пусть не смущает никого, что вместо Угры фигурирует её приток - Воря. Это не так              
далеко, а по Угре материалов не имеется. А это письмо немецкого солдата любезно             
предоставлено Тёмкинским краеведческим музеем. Туда оно попало от непосредственного             
участника тех событий, приезжавшего не так давно в эти края пройтись по местам своей            
военной молодости.            
   Настроение в войсках и впечатления от местности, в которой находилась часть         
    дивизии 183.ID в начале 1942 г. , из рассказа ефрейтора Фрица Циммермана, III./ IR 330,             
    Он пишет :            

            " На Ворье"

     "Скудный, неприветливый, унылый ландшафт ! Едва ли что-то, чтобы давало отраду            
для глаз и на чём можно было бы задержать свой взор : снег, голые деревья, местами             
парочка жалких лачуг, на белой поверхности отвратительные чёрные воронки, там и тут             
окрест. В эту местность нас сослала война. Мы уже почти не замечали всего этого - один            
и тот же безрадостный пейзаж, тянувшийся несколько месяцев подряд. В этот мартовский
день мы все были поглощены пронзительным северным ветром со снегом, сквозь который
нам нужно было пробираться по заснеженным путям и который опять нёс с собой все
зимние невзгоды. Уныло чередовались участки пути. Мы с большим трудом переставляли
ноги, когда впереди на склоне показалась убогая деревня - цель нашего пути, пристанище
для новой вереницы дней. Последние несколько сот метров, жестокий ветер в лицо, спуск,
небольшой ровный участок, подъём - и мы добрались.
     Большинство из нас заметили только потом, что мы только что перешли через реку,
который её  ледовый панцирь сделал почти неузнаваемой. Деревья неуклюже примостились
на берегу. День за днём мы смотрели на реку, прикидывая толщину сковавшего её льда.
Как-никак весь подвоз шёл через неё. До какой степени мёртвой выглядела Ворья ! Взгляд
переходил на её берега, на открытую местность за речкой, покрывавшуюся день за днём
всё большим числом грязных гранатных воронок, дальше на несколько большую соседнюю
деревню и на опушку леса на горизонте, за которой были русские. Этот вид оставался и при
солнечном свете таким же безжизненным, суровым и неприветливым. Как мог солдат
по-другому воспринимать эту злополучную землю, кроме как проклинать её и всем своим
сердцем стремиться из неё домой, в Германию ?
      Потом была переброска в новое место и ещё одна, в мае военная судьба опять забросила
нас к берегам Ворьи. До этого мы иногда видели реку издалека, когда начал таять снег и по
всем склонам в реку побежали ручейки талой воды, когда наконец-то треснул сковывавший
реку панцирь и пошёл лёд, когда река, бурно набегая на берега, превратилась в живой поток
и буквально оживила всю округу. В своём потоке река извивалась самыми невероятными
изгибами, намывая песчаные отмели, образуя островки, - дикая и необузданная, совсем не
похожая на немецкие реки.
     И вот в мае, на берегах реки, со всей своей силой и необычайной быстротой установилась
русская весна ! Можно было подумать, что милостивая природа торопилась уничтожить любые
следы зимы. Кто мог воспринять весну с большим облегчением и благодарностью после этой
жестокой зимы, чем солдат на востоке ? Так часто рисовал он её себе в своём воображении
при 40-градусном морозе, который пришлось пережеть только немногим поколениям людей,
и который не одна армия мира не выстояла и не могла выстоять так, как это сделала в 1941-
1942 годах армия германского рейха. Солдаты вышли из своих нор, приятно потягивались,
жмурились на солнце, нежили свои искусанные вшами тела под лучами солнца, а вскоре
даже купали их в водах самой Ворьи. И с невиданной ранее впечатлительностью воспринимали
удивительные перемены, происходившие вокруг : залитые солнцем дни, воду  и грязь, пришедшие
на смену снегу. Опять солнце и ветер, и потоки стали высыхать и пошли на убыль. Тёплый дождь -
и вот с этой землей на берегах Ворьи, этой частицей России, простирающейся уже так долго
вокруг нас, которую мы защищаем и удерживаем, и с которой мы все уже немного срослись,
произошло нечто поразительное и отрадное. Природа проснулась из своей зимней спячки,
приобрела очертания и краски, за один миг она стала на удивление похожа на милую сердцу,
далёкую родину, и теперь уже нельзя было проклинать и ненавидеть её. А ведь ещё совсем
недавно всё было окутано монотонным белым цветом, так приевшимся глазу. Затем на короткое
время коричневато-серая земля. Потом первые робкие ростки зелени на лугах и посевных полях,
которые никто не видит так, как привязанный к земле пехотинец. Нежные верхушки елей, светлое
одеяние берёз и ив на берегах реки. Затем цветы, фиалки  на лесной опушке, первоцвет на
железнодорожной насыпи, - так необыкновенно всё  было. Как бесконечно долго тянулось раньше
время в карауле, каким унылым казался беспрерывно сыпавшийся снег, и каким режущим был
пробиравшийся сквозь все покровы холод ! Теперь же : лёгкий ветерок, короткие ночи. Майский жук
жужжит над ухом постового, с речки доноситься мирное кваканье лягушек, а если повезёт, можно
услышать и трели соловья. Уже в два часа ночи занимается новый день, просыпаются со своим
радостным щебетанием жаворонки, мимо проносятся ласточки, раздаётся зов кукушки. Если бы
не отсутствие цветущих фруктовых деревьев, всё было бы совсем как дома."
Записан
Константин
Админ
Старожил
*****
Сообщений: 6945


Константин


« Ответ #25 : 26 декабря 2007, 22:44:55 »

Офигенно, а еще письма будут?
Записан

Один раз отмерь, семь раз отрежь.
Константин
Админ
Старожил
*****
Сообщений: 6945


Константин


« Ответ #26 : 27 декабря 2007, 16:44:25 »

Из воспоминаний, взято отсюда: Вы не можете просматривать ссылки Зарегистрируйтесь или Введите логин

Когда мы вошли в этот город Юхнов, мы увидели на улицах груды битого кирпича, стекла, домов нет, торчат только остовы русских печек, кирпичи, орудия всякие поломанные: пулеметы, минометы, машины и груды - груды трупов: и наших, и фашистов, и лошадей! Там была кавалерийская фашистская часть. А это был март 1942 года - ранняя весна, все начинает разлагаться, боялись эпидемии. Перед нами задача - очистить город. Своих мы хоронили в братских могилах. А фашистов и лошадей, которые уже разлагались сжигали. Фронт находился, примерно, в 6 км от города. Каждый день они обстреливали город из дальнобойных орудий. (Дело в том, что освободили только часть района, а половину еще занимали немцы). Идешь по городу, начался обстрел. Пока еще не убрали лошадок, ляжешь за эту лошадку, снаряд то не долетит, то перелетит. Вот так было. Но все же устояла наша армия, немцев погнали дальше.
     Много было там всего трудного, но хозяйство восстанавливали. Там я проработала год.
     Но город - красавец этот Юхнов! Он в сосновом бору. Через несколько лет меня пригласили на комсомольскую конференцию. После этого я еще там раза 3, наверное, была.
     В феврале 1943 года смоленский обком направил меня на курсы пропагандистов (комсомольское отделение), на которых я училась три месяца. По возвращении с курсов на Смоленщину, обком комсомола направил меня в Знаменский район только что освободившийся от фашистской оккупации.
     Когда я в Знаменку попала, мне был 21 год. Знаменка - это 1943 год. А Знаменка - это был не город, а село. В Знаменском районе тоже сначала половина была освобождена, а потом освободили весь район. Там было еще тяжелее, чем в Юхнове.
Записан

Один раз отмерь, семь раз отрежь.
Дмитрий
Старожил
*****
Сообщений: 2335



« Ответ #27 : 29 декабря 2007, 08:40:10 »

   Константин ! Немецкие письма ещё должны быть, но об этом жди от меня письма в личку.
Записан
Rechnick
Местный
****
Сообщений: 400



« Ответ #28 : 17 января 2008, 10:04:25 »

В 90-м году были в Юхнове, ждали машину после похода на байдарках   ст.Угра-Юхнов.
Подошел мужик, не дед, а мужик лет 60-ти, рассказывал, что его в Германию забрали, на сельхоз работы.
Был в там 2 года, пока наши не освободили.
Записан
Rata
Турист
**
Сообщений: 17


« Ответ #29 : 28 апреля 2008, 19:10:42 »

Вот ещё одно воспоминание немецкого офицера о зиме 1941-1942г., правда он находился в районе Сычевки. Но я думаю что так было на всём Восточном фронте. Воспоминания Фрица Ланганке, разведывательный батальон 2-й дивизии СС "Рейх"

После остановки в ремонтной мастерской мы ехали на нашем 8-ми колесном бронированном разведывательном автомобиле от Варшавы через Минск, Смоленск и Вязьму, направляясь в Москву, вплоть до выезда из города Гжатск. Мы двигались по проселочным дорогам. Было очень трудно заставить машину двигаться по русским дорогам и в условиях самой холодной зимы столетия. Именно в этом городе (Гжатске) транспорт всех видов германской армии встал, заполонив собой всю дорогу, во время длинной ночи 19 января 1942 года. Целые толпы фельджандармов безнадежно пытались организовать выезд из Гжатска и направить движение по объездным дорогам к главной. Крики, вопли и ужасные ругательства постоянно сопровождали этот беспорядочный процесс. Разнообразные легковые автомобили, которые либо завязли в снегу, либо просто не заводились, безжалостно сворачивались с дороги и выбрасывались на обочину. Перекрестки и главное шоссе сохранялись свободными от машин для того, чтобы вспомогательные части соединений находящихся в районе Мосальска восточнее от него могли легко добраться до нужного им места.

Было ужасно холодно и я вместе с пулеметчиком слез с машины, пытаясь согреться, немного подвигавшись. Нахождение же внутри машины, когда мотор не работал, можно было сравнить с сидением в глыбе льда. Мы то трогались, то останавливались, проехав всего несколько метров, пока, наконец, мы не попали, затратив на это часы, к выезду из Гжатска и уже хотели покинуть его. Я сказал водителю, чтобы он держал правее, но он продолжал двигаться прямо до тех пор, пока щит противотанковой пушки не уткнулся в снежную стену, образовавшуюся по обеим сторонам дороги. Тут же около нас оказалась группа фельджандармов, которые хотели убрать наш автомобиль с дороги, но они скоро убедились в бесполезности своих попыток, так как наша машина была слишком тяжелой. Сопровождаемые их ужасными проклятиями, мы несколько раз тронулись взад и вперед, пока, наконец, не смогли вновь выехать на дорогу. Впоследствии местность позволила нам съехать с дороги и по большому радиусу мы смогли достигнуть конца города. Дул сильный восточный ветер и этой ночью температура упала до -40 по Цельсию. Смазка в игольчатом подшипнике была слишком вязкой, поэтому повернуть руль можно было только лишь с огромным трудом. На следующий день мы попытались каким-то образом облегчить его ход, но не знали, как это сделать.

По этой причине я оставил машину вместе с его экипажем, а сам один отправился к месторасположению нашей роты (1-я рота, разведбат, дивизия СС «Дас Рейх»). 21 января я узнал, что командный пункт нашей дивизии расположен в Можайске. На шоссейной дороге мне удалось сесть на попутную машину, которая двигалась на восток, пока немного погодя, все движение полностью не остановилось. На всем протяжении дороги, которое только мог окинуть глаз, все колонны остановились и большинство водителей и экипажей машин вышли из них, наблюдая на севере-востоке потрясающее природное явление. В холодном ветре ярко блестел снег, расходящиеся солнечные лучи почти ослепили нас, а в небе стояли две радуги, зеркально отраженные друг от друга, соприкасаясь друг с другом на своих вершинах. Должно быть, тысячи людей из Ландвера заворожено наблюдали за этим явлением и не могли забыть его на протяжении всей войны.

В Можайске осталось только лишь небольшое подразделение, оставленное, чтобы забрать последние вещи. Разведбатальон был выдвинут в Сычевку, где при температуре -45 С - -48 С началась контратака русских дивизий, которые смяли немецкую оборону около Ржева. Она продолжалась до начала февраля. Это было начало зимней битвы за Ржев - одного из самых важных сражений в России. Вблизи ротного КП в большом темном строении помещался эвакуационный госпиталь. Здесь вся беспощадность зимней войны была явственно выставлена напоказ. С задней части здания под окнами вплоть до подоконника были навалены ампутированные руки, ноги, ступни и кисти рук. Они выбрасывались сюда после операций (в тех ужасающих зимних условиях потери от обморожения превышали боевые).

На следующий день через Сычевку я добрался до месторасположения моего батальона, который располагался в деревне Свинеройка. Свинеройка была взята днем раньше после очень тяжелого боя. Это было селение с 3-мя или 4-мя улицами с расположенными вдоль них домами. Для нашего «братского подразделения» - мотострелкового батальона этот день был особенно жесток. В бою за селение Писино они потеряли 250 человек (из 450-ти), из них было убито 4 офицера и 170 солдат. После боя на поле битвы осталось лежать 450 мертвых русских бойцов.

Я вместе с 3-мя или 4-мя моими товарищами, прибывшими из Можайска, ранним утром были приветливо встречены упавшей до -51 ;С температурой. Въезд в деревню представлял собой нечто вроде возвышенного перекрестка, где стояло уничтоженное немецкое орудие. Ветер сдул оттуда весь снег и навалил его в ямы и ложбины, где его глубина была больше метра, из-за чего это место было совершенно открытым, вследствие чего эта точка отлично простреливалась нашими русскими друзьями. Как только кто-нибудь проходил здесь, как русские немедленно открывали огонь из всех видов танковых и противотанковых орудий с любой дистанции. Тяжело дыша, мы, наконец, добрались до ротного КП, находящегося в конце спускающейся с пригорка улицы, где мы были встречены расплывшимися в улыбке лицами наших приятелей. Было очевидно, что они с большим интересом наблюдали за нашей «русской рулеткой». После они сообщили нам, что шансы пересечь эту зону при дневном свете равнялись 50 на 50, и они явственно ощущали, что с тех пор, как в одно прекрасное время я был отправлен в ремонтную мастерскую, мне еще не приходилось проделывать такой трюк, в то время как они, дубея от холода, совершали такое чуть ли не каждый день.

Я отрапортовал моему командиру гауптштурмфюреру Почке, который расположился в углу хижины, служащей КП, которая в следующие дни была укреплена несколькими рядами настила потолка и стен, так что, в конце концов, могла сойти за приличный бункер. Вместе с ним в хижине был унтерштурмфюрер Прикс из первой роты. Но моя игра с удачей в этот день не закончилась. Унтерштурмфюрер Прикс встал со мной у окна и стал объяснять мне текущую обстановку; в это время в окно прямо между нами двумя влетел минометный снаряд и врезался в заднюю стену, не взорвавшись при этом. Приксу порезало лицо мелкими деревянными и стеклянными осколками, но никто не смог бы назвать эти царапины волнением, все выглядело так, как будто он порезался бритвой - всего лишь незначительный инцидент.

Спустя некоторое время я был снаружи с Зеппом Ринешом из Штайнмарка (передний водитель) и Руди Тонером (радиооператор и задний водитель), которые вместе с Херманном Булером (пулуметчиком) и унтерштурмфюрером Приксом составляли экипаж последнего 8-миколесного разведывательного автомобиля, оставшегося в роте (4-хколесных автомобилей больше не оставалось). Они только начали объяснять, что случилось за последние недели, когда на приличном от нас расстоянии в землю врезался снаряд. Это было так далеко, что никто из нас не попытался укрыться. Но все же мелкие осколки долетели до нашей группы и двое наших товарищей были ранены в живот. Раны были неглубокими, так что Зепп Ринеш шутливо крикнул: «Ура, первая весточка!» Но несмотря на это, они были доставлены в перевязочный пункт.

По этой причине я перешел на их машину в качестве водителя вместе с Херманном Бурелом из Балингена (Швабия) в качестве пулеметчика. Это был один из тех парней, на которого можно было слепо положиться в любой ситуации - после того как подобая нашей бронемашина была подбита в Пуховице в припятских болотах (тогда в горящей машине погиб весь экипаж), мы всегда были рады, уходя в разведоперацию, видеть в своем экипаже Булера и Виммера Крайса. Несмотря на то, что от обморожения он потерял большой палец ноги во время отступления от рузской линии и, несмотря на то, что ему было очень больно ходить, он не остался в госпитале и вновь пришел в нашу роту. Но когда где-нибудь в землянке он снимал свой сапог, чтобы сменить тряпку, прикрывавшую то место, где раньше был палец, зловоние было настолько ужасным, что мы были близки к тому, чтобы выкинуть его наружу на снег и мороз.

Наш разведывательный автомобиль был ограничен в своих возможностях. После ремонта спустили два колеса, а орудийная башня не вращалась - она была просто застопорена, поэтому в плане огня наш автомобиль походил на самоходку. Но в эти критические дни, без сомнения, он был неоценимой и мощной поддержкой для залегших в снегах пехотинцев. В то время выдалась неделя, когда ночная температура несколько раз опускалась ниже -50 С. Малейшая примесь в бензине (воды, например) мгновенно забивала карбюратор, и тогда приходилось отсоединять карбюратор от топливного насоса, что было необычайно трудно сделать при таких ужасных температурах. Этим можно было заниматься всего пару минут, после чего надо было снова залезать в землянку, чтобы отогреться. Холод и необыкновенная ярость вызывали потоки текущих по лицу слез. Это были одни из самых тяжелых дней, которые я пережил во время войны. Каждые два или три часа надо было подбегать к двигателю и заводить его, чтобы сохранить свою машину работоспособной.

В самую первую ночь со мной случилось событие, преследовавшее меня затем в ночных кошмарах. До тех пор я еще не был посвящен во все подробности той местности и разбудил Херманна Булера, чтобы он сходил к машине вместе со мной. Мы забрались внутрь автомобиля и проехали некоторое расстояние, все время вращая туда и обратно руль, разрабатывая его систему. Неожиданно, руль перестал поворачиваться. Я спрыгнул с машины, чтобы посмотреть в чем же дело. Посмотрев под машину, я был шокирован на всю мою оставшуюся жизнь. На раме машины лежал русский и казалось, что он держит одно колесо. Прошло несколько секунд прежде чем я снова пришел в себя. По всей Свиноройке были разбросаны занесенные снегом мертвые русские. Я переехал через одного из этих мертвых солдат и его окоченевшие конечности полностью находились в нижней части автомобиля. Мы попытались вытащить его оттуда, но сделать это оказалось невозможно.

Не находя другой возможности, я схватил пилу, подполз поближе к русскому и отпилил ему руки. Это было чрезвычайно жутко. Русский был пожилым мужчиной - типичным мужиком с длинной бородой. Наши лица находились очень близко друг от друга. Конечно, пила немного двигала его тело и казалось, что он неодобрительно мотает своей головой. Я чуть было не лишился рассудка, но другого выхода не было. Только лишь несколько случаев в течение всей войны потрясли меня таким же образом.

Зимняя война совершенно отличается от какой-либо другой. Четкой и видимой линии фронта больше не существовало. Строения, любые укрытия от холода были первыми целями для каждого (и конечно, основой всего тактического планирования). Тот, кто после нескольких проведенных на передней линии часов не мог отогреться в каком-либо сооружении, имел весьма небольшой шанс выжить при столь низких температурах.

Без навыков смекалки людей всех званий и рангов (лыжи, сани, самодельные приспособления для адаптации оружия и техники к низким температурам и неизвестным ранее проблемам, связанных с холодом, в то время как подвоз снабжения был очень нерегулярным) и без непоколебимой уверенности в способности выдержать все испытания и в конце-концов разбить врага… даже выдающееся командование не было бы достаточным для того, чтобы выиграть эту зимнюю битву за Ржев. К счастью этот вид командования присутствовал у нас в лице исключительного в своем роде командующего 3-ей армии генерала Моделя. Большей частью ночью или же тогда, когда начиналась вьюга и снег залеплял глаза, разведывательные патрули или небольшие подразделения проникали в небольшие городки и деревушки или же нарушали связь между ними. Хотя все и говорили, что вражеский фронт находится к западу и северу от нас, русские еще в большем количестве могли появиться и с востока и с юга. Быть вестовым, санитаром, отправляющим в тыл раненых солдат (по большей части на это вызывались добровольцы), отправляться за снабжением - все это было самоубийственно и очень часто заканчивалось смертью. Когда в ночи мы слышали сигнал тревоги «Русские здесь!», иногда по 2-3 раза за ночь, после чего в одна хижина за другой освещалась огнями выстрелов, мы с Херманном Бюлером выскакивали наружу и бежали нога в ногу к автомобилю, одновременно залезая в него. Как и многие мои товарищи он не доверял автоматическому оружию - слишком много автоматов заклинивало при столь низких температурах. Он всегда использовал русский карабин, что же касается меня, то я всегда держал свой автомат под меховой курткой и он никогда не подводил меня. Мы хорошо различали русских на фоне белого снега, так как в этом районе у них не было зимних камуфляжных костюмов и они были хорошо видны в своих бурых шинелях. Таким образом, мы их быстро обнаруживали, хотя их обычное «Ура!» раздавалось теперь только эпизодически. На следующее утро большинство убитых были уже заметены снегом. Тут и там разгорался рукопашный бой, когда атакующие подходили слишком близко. Однажды в подобной ситуации, большей частью случайно, Херманн попал своим штыком прямо в сердце одного русского, мгновенно его тело свело судорогой и ночью он уже был замороженным трупом. Наутро мы нашли его в той же позе - лицом к нашей машине, с одной ногой согнутой в колене, со стоящим прямо телом, с руками в том положении, в котором он держал свою винтовку, когда его застала смерть. Только лишь винтовка упала вниз.

Когда пуля попадала в лицо, то на обледенелом солдате иногда можно было увидеть расходящиеся от входного отверстия радиально направленные замерзшие маленькие капельки крови. Мороз в -50 может сделать то, чего не увидишь ни при каких других условиях. Это была война в своем ужасном и страшном обличии.
« Последнее редактирование: 28 апреля 2008, 19:13:47 от Rata » Записан
Rata
Турист
**
Сообщений: 17


« Ответ #30 : 28 апреля 2008, 19:11:27 »

Продолжение.

23 января в Свиноройке наш батальон был атакован с трех сторон при поддержке артиллерии. Ужасная мясорубка, продолжавшаяся целые часы. Только после тога, как последний способный держать оружие человек был брошен в бой, только тогда с очень большими потерями мы смогли отбить врага от деревни. Все штабные и вспомогательные подразделения были задействованы в бою. Тогда особенно отличился отряд связистов, возглавляемый унтерштурмфюрером Брюмером. Оберштурмфюрер Краг, который присоединился к разведбатальону всего несколько дней тому назад и принял командование ротой, вместе со своими пехотинцами он оказался в одной из самых жарких точек этого отчаянного боя против превосходящего противника (с осени 1944 и до конца войны он командовал разведбатальоном). Несмотря на проникающее ранение в правый локоть он сумел увлечь своих людей в почти безнадежной ситуации и исправить сложившуюся ситуацию в нашу пользу, уничтожить врага и удержать эту часть деревни. В этом хаосе иногда случалось, что люди попадали под свой же огонь.

В последующие три дня атак больше не было, но продолжалась стрельба с вылазками штурмовых и разведывательных групп со всех направлений. Насколько это было возможно, наш «танк» принимал участие в деле. Сделав пару выстрелов из нашего орудия, мы были вынуждены менять позицию, чтобы не быть накрытыми огнем русских танков и противотанковых орудий, против которого наш плохо бронированный, покрытый железными листами автомобиль не имел никакой защиты.

Наша хижина также служила убежищем для гауптштурмфюрера Ганса Вайса (после Вайдингера и перед Почке он был нашим ротным командиром. От его 4-ой роты остались лишь небольшие остатки, поэтому у него почти не было работы. Его прозвище было «бурый бомбовоз» и он имел несколько темных сторон в своей натуре (в середине февраля он принял командование мотострелковым батальоном, так как Тихзен был ранен). Но в эти дни он проявил себя с совершенно другой стороны. Наши пехотинцы сменялись каждый час и вылезая из своих заснеженных лисьих нор они приходили в хижину, чтобы отогреться. Вайс принимал их с большой заботой. Он вытряхивал их из меховых курток, укладывал их в приготовленную соломенную постель, клал им на живот горячие камни (у него всегда лежало несколько в печи) и накрывал их парой одеял. Все это совершалось совершенно естественно и ненавязчиво. Это был просто бескорыстный, заботящийся о людях человек. Он приспособился к этой необычной ситуации самым лучшим способом.

Очень часто у нас не было механического транспорта, чтобы вывезти раненых. Тогда в этих случаях использовались сани, либо салазки. Русские лошади имелись тогда еще в большом количестве. Зепп Ринеш и Руди Тонер были отправлены в Сычевку таким образом. С каким же ужасом мы узнали, что они умерли 22-го числа, хотя и были всего лишь легко ранеными! Долгая изматывающая езда и пронзительный холодный ветер оказались для них губительными - такова была, в это время, участь многих раненых.

В последние дни января к нам прибыло много пополнения. Молодые призывники после недолгой подготовки были брошены в этот адский водоворот. После двух или трех дней большинство из них уже погибло, но не от ран, а от обморожения. У них просто не было шансов так быстро акклиматизироваться.

28 января мы получили приказ взять деревню Лентёво. Атаку планировалось начать двумя колоннами. Мы были справа от дороги Свиноройка-Лентёво, другая колонна шла по левую сторону от нее. У нас был визуальный контакт друг с другом. Во главе левой колонны шла самоходка из дивизии. Мы с нашим разведывательным автомобилем шли во главе правой колоны. Мы шли к нашей цели, ведя не особенно сильный огонь. Для нашего автомобиля это было такой же проблемой, как и для увязших в снегу по грудь пехотинцев. Особенно сложно было вновь тронуться с места после остановки, вызванной выстрелом. От отдачи автомобиль просаживался еще глубже в проваливающийся снег. Затем мы остановились на некоторое время, чтобы переждать атаку деревни пикирующими бомбардировщиками. Некоторые из тех бомб, которые мы могли заметить, не взорвались, ударившись о землю.

Когда Штука поехала дальше, мы также вновь тронулись. Немного погодя мы увидели, как самоходное орудие буквально взорвалось. Это обстоятельство никоим образом не могло поднять наш боевой дух. С еще большим страхом, чем мы испытывали прежде, мы ожидали, что какое-нибудь орудие, стоящее на нашем пути, разнесет нас, что, как мы думали, случилось с самоходкой (позже мы узнали, что она подорвалась на мине). После всего этого у нас уже не было танков, в то время как плохо бронированный разведывательный автомобиль ничего не значил для подобного боя. Но подобная безнадежность разбудила, в этой ситуации, стремление рискнуть всем. После короткого боя, жестокой рукопашной схватки, обычной при таких ситуациях, Лентёво было захвачено и мы удержали его, отбив несколько контратак.

По сравнению с прошлыми, дни 29 и 30 января были для нас спокойными. 31 января наш Батальон взял Борщевку, преодолев сильный заградительный огонь. Этот бой частью совместной операции группы «Сычевка» (1-я моторизованная дивизия и дивизия СС «Дас Рейх»). Все в большой степени становилось неожиданностью то, что наш все время находящийся на открытых снежных пространствах как на ладони разведбатальон до сих пор не был уничтожен огнем русских.

Общая тактическая задача группы была: уничтожить 29 и 30 дивизии советской армии, которые прорвались сквозь немецкую оборонительную линию у Ржева, заодно с этим захватив их укрепленный район Карабаново-Ржавинье-Никитье-Максимово, которая была выполнена с большими потерями. Теперь армейский корпус, в который входили и мы, двигался на север по направлению ко Ржеву. Наша дивизия, за исключением полка «Дер Фюрер», закрывающего прорыв, где русские перешли через замерзшую Волгу, а затем удержавшего эту линию, пожертвовав собой, осуществляла фланговое прикрытие к западу от наших войск. Следующие 3 или 4 дня мы не принимали участия в боях.

9 и 10 февраля мне было приказано отправиться в Сычевку, откуда нас повезли в Германию для переукомплектования, в то время как части нашей дивизии были переведены в район Ржева. Херманн Булер (впоследствии убитый в России) и я попрощались с несколькими выжившими товарищами, большинство из которых нам уже не суждено было увидеть, возглавляемых гауптштурмфюрером Почке (он принял командование батальоном после того как бывшему до него командиром разведбата гауптштурмфюреру Кменту оторвало миной ноги, когда он ехал на лыжах). Они сражались во Ржеве и на берегах Волги до конца мая в составе боевой группы «Остендорф».

В Сычевке мы пришли навестить могилы Ринеша и Тоннера - погребение мертвых в этом городе было еще одним доказательством жестокости и пренебрежения к человеческому существу во время войны. В любом подходящем месте ямы для могил выкапывались с помощью взрывов противотанковых мин в промерзшей земле. Наших мертвых товарищей привезли к месту захоронения на грузовике. Все трупы были вывалены на землю и сержанты из разных рот пытались опознать здесь своих людей. Очень многие остались неопознанными. Их забросали снегом и льдом, а над опознанными поставили деревянные кресты. Только с приходом весны стало возможным сделать для них настоящие могилы.

Здесь же находились другие разведывательные 8-ми колесные разведывательные автомобили 1-ой роты. Два из них не могли ездить сами. Третьим был мой собственный, добравшийся сюда без меня из Вязьмы. Водитель Вальтер Шульте заменил смазку игольчатого подшипника на дизельное топливо. При такой температуре вязкость этой жидкости была достаточной для того, чтобы заменить смазку.

Я доложил обстановку оберштурмфюреру Остендорфу, получил приказ об отправлении и мне было поручено забрать последние 4 автомобиля и последние 12 человек, оставшиеся от экипажей бронеавтомобилей и отправляться в Германию на завод, выпускавший наши машины.

Исхудавшие и изголодавшие, в плохом зимнем обмундировании (мы оставили свои зимние куртки в роте), взяв на прицеп неисправные машины, мы отправились на двух работоспособных машинах в походной колонне из Вязьмы в Смоленск. Оба этих города находились под угрозой нападения советских парашютистов, которых сбросили где-то в районе, расположенном между этими двумя городами. В Смоленске я с огромными трудностями добыл нужные для нас документы, чтобы погрузиться на поезд в Рославле. Я получил их в «Транспорткоммандатур Митте» (которая, насколько я помню ее название, была ответственна за все транспортные перевозки в центральном секторе русского фронта). Но сначала мы должны были отправиться в Рославль. Оттуда по железной дороге через Оршу, Минск, Брест-Литовск и Варшаву мы должны были попасть в Лейпциг. Транспортная комендатура располагалась в специальном поезде (4 пассажирских вагона и один локомотив). Он был хорошо замаскирован в лесу, я думаю, не так далеко от открывшей затем свою зловещую тайну Катыни.

Для того, чтобы отыскать их убежище, мне пришлось затратить несколько дней. Несомненно, там общались с людьми более высокого ранга и занимались, главным образом, делами корпусов и дивизий. Кто тогда хотел заниматься несколькими бронированными автомобилями?

С того момента как, мы покинули Сычевку и добрались до «ворот нашего дома» в Лейпциге прошли недели.

Я хочу закончить свой рассказ словами Отто Вайдингера о значении битвы за Ржев в истории нашей дивизии:

«Зимняя битва за Ржев не имеет прецедентов и каких-либо параллелей во всей истории войн, ибо это событие является уникальным в своем роде. Группа армий, истощившая все свои силы, подвергнувшаяся жестокому удару и отступающая в ужасающих условиях середины зимы, находилась на грани уничтожения наступающими превосходящими силами врага со свежими войсками и полным обеспечением. После того как русские с успехом завершили операцию по прорыву обороны на стыке двух армий, им почти удалось впервые окружить наши войска. Но истекающие кровью армии двинулись вперед в едином порыве и смогли изменить ход сражения, сумев избежать смертельного для себя «котла», загнав туда вместо себя своего врага. Это был беспримерный совместный подвиг войск и командования, явивший собою блестящее сочетание борьбы в спаянном фронте и операции по окружению противника, что послужило началом его отступления вместе со всеми силами его поддержки и обеспечения.

Итог этой борьбы обозначал не только спасение группы армий «Центр», но и имел еще более глубокие последствия. В конечном итоге, она была спасительной для всей кампании в России.

Но это «чудо на Волге» не смогло бы произойти без целого ряда объективных причин. Оно не могло бы быть возможным без блестящего руководства войсками, без бесподобного умения найти выход из любого сложного положения и надежно закрыть любую брешь, которое превосходно было представлено в лице пленяющего своими способностями обергенерала Моделя. Но «чуда» не случилось бы без мужества, готовности к самопожертвованию, стойкости и нерушимой воли немецкого солдата перенести все невзгоды».
Записан
colonel
Дачникъ
***
Сообщений: 139

Знаменка


« Ответ #31 : 07 октября 2008, 22:45:57 »

Угранская  Хатынь.
Вы не можете просматривать ссылки Зарегистрируйтесь или Введите логин
Записан

Неясность мыслей порождает неясность высказываний
Случайный прохожий
Турист
**
Сообщений: 18


« Ответ #32 : 30 октября 2008, 23:32:00 »

События, о которых я хочу рассказать происходили в годы войны в селе Прудки Медынского района Калужской области (во время войны – Смоленской). Это конечно не Угра, но очень близко, поэтому, я думаю, уважаемым форумчанам будет интересно почитать. Всё это рассказала моя бабушка. Про финнов я уже писал в соответствующей теме, теперь ещё несколько воспоминаний.
Был ясный осенний день, когда моя бабушка (в 1941 ей было 15 лет) и её сёстры сидели на крыльце дома. Послышался шум моторов. В деревню на мотоциклах въезжал передовой отряд немцев. Сейчас представляя себе эту картину, поражаюсь её нереальности, земля, которая уже с Отечественной войны 1812 года не знала чужаков, принимает завоевателей, и не просто завоевателей, а уничтожителей всего живого на ней. Но тогда об этом знали ещё не все, да и теперь, к сожалению, многие не знают…
Первым делом немцы стали ловить кур. Не врут старые советские фильмы! Деревенская женщина, попыталась пристыдить солдат: "Пан (такое обращение местные практиковали к захватчикам), нехорошо так делать". На что немцы ответили, что мол кур приказали поймать офицеры, и они лишь выполняют приказ. Вообще, по словам бабушки, немцы очень любили курятину. Фашистские солдаты стали размещаться по избам. Отряд встал на постой и в бабушкином доме. Спали захватчики на полу, постелив солому. Вели себя "постояльцы" довольно прилично. Не обижали. Но, наверное, сам факт присутствия чужих в родном доме был страшен.
Однажды, когда мать бабушки работала на огороде, её окликнули. С задней стороны двора стоял человек в советской военной форме. "Ну что мать, как под немцем то живётся?" – с нескрываемым сарказмом тихо сказал он. На что моя прабабка ответила: "Как не стыдно тебе сынок, у меня двое таких же как ты на фронте". После недолгого разговора он скрылся в овраге. Возможно, пробирался к своим.
Колхозное зерно хранилось в церкви и было заперто на замок. Ключ находился у ответственной деревенской жительницы, которая отказывалась открывать без распоряжения отсутствующего начальства. Тогда местные пожаловались оккупантам, и те взломали дверь. Народ на телегах приезжал за зерном, и очень скоро хранилище было опустошено. Такое было ещё в нескольких местах, однако кое-где немцы выдавали питание дозировано.
Одним утром в огороде глазам бабушки предстала страшная картина: всё пространство занимали пленные советские солдаты. Бородатые, в ободранных шинелях, худые… Мать бабушки сварила чугун картошки, а бабушкин брат залез в подпол, и, в тайне от немцев, отломав несколько досок, передавал картофелины пленным. Вскоре наших пленных солдат повели дальше.
Однажды деревенских ребят и оставшихся мужиков вывели на работы (кажется убирать снег с дороги). На следующий день им сказали придти снова. Однако несколько ребят решили не ходить. Поляки, воюющие за немцев, предупредили ребят, что на выходе из избы стоят те, которые должны наказать их за невыход на работу. Когда их будут выгонять из избы, те, кто стоит вдоль лестницы будут бить. Чтобы получить меньше ударов, нужно бежать быстрее. И всё же, не смотря на предупреждение, одному из парней здорово досталось. Удар на всю жизнь травмировал его.
Немцы простояли в деревне несколько месяцев. Может поэтому не успели наделать того, что сделали во многих других местах. Вошли без боя, и ушли без боя во время нашего наступления под Москвой. Бог миловал.
Записан
Егоркин
Дачникъ
***
Сообщений: 126


« Ответ #33 : 27 ноября 2008, 14:04:55 »

Воспоминания пехотинца.  Кац Григорий Зиновьевич :    Но уже в конце декабря наш лыжный батальон передали в 325 СД Западного фронта, прибывшую под Москву с формировки в Моршанске. Командовал дивизией полковник Николай Ибянский. Костяк дивизии составляли кадровые солдаты.
В начале января сорок второго мы наступали на Мещевск и Мосальск, там был разрыв в линии немецкой обороны в направлении от Сухиничей .
Но вскоре нашу дивизию передали в оперативную кавалерийскую группу генерала Белова. Задача у группы была – прорваться в немецкий тыл через Варшавское шоссе и выйти под Вязьму. Вот наша дивизия и пробивала «коридор» на Варшавском шоссе, чтобы дать возможность конникам Белова благополучно пройти в тыл к немцам. Потом, как говорили, и наша дивизия должна была уйти в прорыв. Всего было предпринято четыре попытки прорыва обороны на этом шоссе. Две последние попытки закончились неудачей. Да и у нас уже некому было идти вслед за кавкорпусом Белова.
От нашей дивизии к тому времени, по большому счету, остались лишь номера полков.
Личный состав стрелковых подразделений был выбит начисто в этих страшных январских боях.
3.000 солдат дивизии лежат в братской могиле только на участке первых двух прорывов... Расскажу вам, как мы воевали на Варшавском шоссе.
Пробитый «коридор» через немецкую оборону, шириной метров 600-700, представлял из себя «Долину смерти». Идеально ровное место, которое отлично просматривалось и простреливалось немцами со всех сторон. Постоянный шквальный немецкий огонь, сметающий все живое на своем пути. Но нам нужно было идти вперед, занимать боевые позиции и держать проход. Вырыть окоп под огнем при морозе 35 градусов - это сплошной кошмар, вещь нереальная.
Каждый солдат знал, что выйти живым из этого ада мало кому посчастливится... Я помню как первый раз шел в эту «Долину смерти».
Мы двигались малыми группами по 3-5 человек
Шли вечером, но было светло от искрящегося снега и полной луны. Навстречу выходили поодиночке раненые и говорили нам –«Здесь никто не уцелеет. Все здесь погибнете!»... Продолжаем идти. Минут через пять нас обгоняет упряжка из трех коней. На лафете сидел пожилой бородатый ездовой. Этот момент немцы не прозевали, дали несколько залпов беглым огнем по тому месту где мы находились...Один из снарядов попал прямо в упряжку. Все три лошади были убиты, а ездовому оторвало голову. Голова катилась как мяч на нас, залегших в снегу...Глаза моргали и губы шевелились в последнем смертном спазме...
Это жуткое зрелище добавило нам страха.
Но через несколько мгновений мы поднялись, отряхнулись и пошли на позиции. Наша группа добралась до них каким-то чудом без потерь, под сильным снайперским и артогнем немцев .
Солдаты размещались в «берлогах» из снега, сделанных в насыпи дороги. Эти норы-«берлоги» были до полутора метров глубиной и примерно 3 метра в длину.
Через какое-то время немецкий артобстрел усилился. Повредило кабельную линию связи. В нашей «берлоге» находился комполка. Он послал связиста, старшего сержанта Андрея Чумичева устранить разрыв на линии. Андрей пополз выполнять задание. Но там нельзя даже голову было поднять. Андрей подполз обратно к «берлоге» и сказал –«Товарищ комполка! Огонь шквальный! Немец все вокруг расстреливает! Разрешите переждать чуток, пусть поутихнет...».
И сразу после его слов прямое попадание в нашу «берлогу»! Меня взрывной волной бросило на спину завалило мерзлым грунтом – бетонным шлаком полотна дороги. Слышались дикие крики о помощи...А на мне этот горячий грунт , мокрый от крови, вытекавшей с размозженного тела Чумичева. Оглушенный, я не мог даже двинуть рукой. Меня откопал, оставшийся невредимым, пожилой солдат из Белоруссии Якушевич. И только тут я понял - почему остался жив. Меня прикрыл кусками своего тела мой друг, старший сержант Чумичев...
Якушевич помог мне привести себя в порядок. Я собрал, как мог...все что осталось от тела Чумичева и засыпал снегом...Так хоронили зимой. Мне было так жаль своего товарища, что я не выдержал и заплакал.
Якушевич успокаивал меня – «Сержант, не плачь..». Мне было тогда всего 18 лет, и вроде стыдно было плакать, но в то мгновение я не сдержался.
Наступила глубокая ночь. Мороз страшный. Сняли с убитых немцев шинели, нашли какое-то байковое одеяло, накрылись, стало нам теплее.
Живых вокруг не было. Под утро приполз повар с термосами с водкой и вареной кониной. Но есть и пить было уже некому. Пришлось мне за всех выпить большую кружку водки. Якушевич не пил...
Вот такой эпизод был в бою за Варшавское шоссе...
Вскоре я получил сквозное ранение в левую руку. В госпиталь не пошел. Рану водкой обработал, и опять в атаку...

  
Записан
Дмитрий
Старожил
*****
Сообщений: 2335



« Ответ #34 : 29 ноября 2008, 05:46:56 »

Вы не можете просматривать ссылки Зарегистрируйтесь или Введите логин
События, о которых я хочу рассказать происходили в годы войны в селе Прудки Медынского района Калужской области

    А где эти Прудки находятся ?
Записан
Солдат
Дачникъ
***
Сообщений: 39



WWW
« Ответ #35 : 11 января 2009, 12:51:37 »

Вы не можете просматривать ссылки Зарегистрируйтесь или Введите логин
Вы не можете просматривать ссылки Зарегистрируйтесь или Введите логин
События, о которых я хочу рассказать происходили в годы войны в селе Прудки Медынского района Калужской области

    А где эти Прудки находятся ?

Записан

Вы не можете просматривать ссылки Зарегистрируйтесь или Введите логин
Фильнат
Старожил
*****
Сообщений: 742



« Ответ #36 : 11 января 2009, 13:12:50 »

Вы не можете просматривать ссылки Зарегистрируйтесь или Введите логин
Вы не можете просматривать ссылки Зарегистрируйтесь или Введите логин
Вы не можете просматривать ссылки Зарегистрируйтесь или Введите логин
События, о которых я хочу рассказать происходили в годы войны в селе Прудки Медынского района Калужской области
    А где эти Прудки находятся ?

Хорошо знаю эти места, я туда на охоту и на рыбалку езжу довольно часто, недавно в лесу рядом с Подсосенками, нашёл блины невыбитые, похоже что гансючие, а на поле возле Варваровки мне попался маузеровский отстрел, хотя пошёл по монеткам, потом комрады с Райберта подсказали, что в Мансурово у гансов был опорник.
Записан

С упорством маленького танка
Дмитрий
Старожил
*****
Сообщений: 2335



« Ответ #37 : 07 февраля 2009, 14:15:49 »

      Маленький эпизод о попытке восстановить связь с Ефремовым М. Г.:

Вскоре на аэродром привезли девушку-радистку и ее помощника — молодого паренька. При них походная рация, аккумуляторы питания, все как положено. Нам приказали немедленно установить место нахождения окруженных подразделений [91] и доставить связистов в их распоряжение. Посадка на колеса в данном районе исключалась из-за весенней распутицы, поэтому девушку и парня решили сбрасывать на парашютах.
..........................................................................
Шли они севернее Варшавского шоссе на малой высоте. Внизу под крыльями простиралась белесая пелена тумана, а вверху — ясное голубое небо. Старшина П. Н. Афанасьев летел сзади и чуть справа от командира звена старшего лейтенанта А. А. Подкосова. На реке Угре их обстреляли, да так, что от самолетов, как перья, полетела обшивка. Подкосов посматривал за пассажиром: юноша, нагруженный основным оборудованием связи, сохранял спокойствие.


    Полностью здесь: Вы не можете просматривать ссылки Зарегистрируйтесь или Введите логин ( глава "На Подмосковных аэродромах" )
Записан
Константин
Админ
Старожил
*****
Сообщений: 6945


Константин


« Ответ #38 : 17 февраля 2009, 23:00:14 »

Вот такое сообщение пришло мне на почту. С позволения автора выкладываю его на форум.

Добрый вечер! Родной брат моей бабушки-Силаев Василий Васильевич 1919
года рождения был призван в Красную Армию в 1939 году. Закончил школу
связи в городе Котовск Одесской области по специальности мастер по
ремонту аппаратов Бодо. Воевать начал вгороде Днепропетровске на
Украине,но затем его,как специалиста по ремонту этих аппаратов
перебросили в 24 армию уже после того как она освободила Ельню. Довелось
воевать в родных местах. В Вяземский котёл он не попал,так как ему
приказали сопровождать ящики сдокументами штаба 24-й армии. На автомашине
вместе сдругими солдатами им удалось проскочить до Юхнова. Мост через
Угру ёщё не был взорван. А потом,когда подошла немецкая мотоколонна его
взорвали. Как он рассказывалБчто в Юхнове стояли артилеристы почти без
снарядов и он вместе с ними пил яичный ликёр из брошенного придорожного
магазина. Артиллеристы последними снарядами из-за Угры растреливали
немецкую колонную Тем более,что цели особо выбирать не приходилось-такой
большой была эта колонна. Что ни выстрел то попадание. В дальнейшем в
течении всей войны ему аппараты Бодо не пришлось ремонтировать. Воевал он
простым связистом. В33-ю армию попал уже во время боёв под
Наро Фоминском. Вместе с ударной группировкой 33-армии был в окружении, но
вышел. Выводил их молодых ребят какой-то полковник. Он им сказал: Ребята
не бойтесь я уже выходил из окружения и людей выводил. В 43 году прошёл
в нескольких километрах от родной деревни. Так ине смог заглянуть. А войну
закончил в Берлине. Награждён был медалями за оборону Москвы, за
освобождение Варшавы, за взятие Берлина, орденами Славы 3-й
степени, Отечественной войны 2-й степени,а также медалями за отвагу и за
боевые заслуги. А ещё его Лужков хотел наградить медалью в честь
850-летия Москвы ,да он умер в 1998 году. Провоевал всю войну в 33-й
армии. Жаль вот не спросил я его покабыл жив вкакой дивизии он
воевал.
Записан

Один раз отмерь, семь раз отрежь.
BRABUS
Старожил
*****
Сообщений: 1445


Их знали только в лицо


WWW
« Ответ #39 : 18 февраля 2009, 20:53:41 »

Вы не можете просматривать ссылки Зарегистрируйтесь или Введите логин
Вот такое сообщение пришло мне на почту. С позволения автора выкладываю его на форум.

Выводил их молодых ребят какой-то полковник. Он им сказал: Ребята
не бойтесь я уже выходил из окружения и людей выводил.
Ну, полковников немного вышло...
Записан

Вы не можете просматривать ссылки Зарегистрируйтесь или Введите логин
Страниц: 1 [2] 3 4 ... 6 Печать 
« предыдущая тема следующая тема »
Перейти в:  

Powered by MySQL Powered by PHP Powered by SMF 1.1.11 | SMF © 2006-2009, Simple Machines LLC Valid XHTML 1.0! Valid CSS!