В СРЕДНЕМ ТЕЧЕНИИ РЕКИ УГРА
Проект «Народная энциклопедия сел Смоленщины»
ЗНАМЕНКА
XIX век

В ходе реформ 1861 при Александре II Смоленская губерния, имевшая с 1852 двенадцать уездов, разделена на 238 волостей, включая, кроме казенных, еще и владельческих и удельных крестьян. Волости (в 1841, 1861) были разделены на сельские общества (единица хозяйственного самоуправления крестьян во главе со старостой). С 1864 были введены земства (выборные органы местного самоуправления с первенством в них землевладельцев-помещиков, промышленников и торговцев) во главе с управой. С 1889 в уездах было по 4–5 земств.

К началу Первой мировой войны (1914) в Знаменской волости насчитывалось 19 населенных пунктов. Волость входила в Дрожжинский стан (стан ― административно-полицейская единица, включавшая несколько волостей во главе со становым приставом). В Знаменскую волость, кроме села Знаменского, входили деревни:

В самом селе Знаменское 71 двор, 414 чел., 2 церкви, министерское училище. Развита торговля: 4 бакалейные лавки, 3 бараночных и булочная, трактир, 2 лавки со съестными продуктами, 2 мануфактурные лавки, 2 хлебных амбара, пивная лавка, казенная винная лавка. Принимало больных врачебное отделение, существовала почта (почтовый адрес, так это тогда называлось). Работали синильня, 2 кузни.

В селе на базарной площади проходило в течение года 7 ярмарок (даты приводятся по старому стилю):

Эти праздники ушедших лет замечательно, тонко и лирично описал И. С. Соколóв-Микитóв в книге «Детство» (речь, правда, идёт о ярмарках в селениях чуть повыше по течению Угры ― в Полднево, где сейчас есть музей этого прозаика).

На скате под церковью разливается море сарафанов, мужичьих голов. Чудесным показывается на зеленом, изумрудном лугу этот живой пестрый ковер. Народу все больше; бабы и девки, мужики в пиджаках и белых рубахах, белоголовые ребятишки со свистульками-петушками; на распряженных, застланных веретьем телегах, с поднятыми оглоблями, с жующими овес лошадиными головами, сидят старики и бабы с грудными детьми, едят, разложив баранки и сало. Груды новых, облитых дегтем колес, разложенные на лугу горшки, целые возы лык и корья; дальше ― где гуще народу ― под колокольнею белеют над толпою верхи палаток, густеет и шумит толпа, а над всем этим ― высокое небо, облака и падают-вьются, стрелами в воздухе свищут стрижи.

Медленно пробираясь в расступающейся толпе, подъезжаем к ограде, привязываем лошадей. Хорошо побежать к палаткам, где стеною ходит и стоит толпа. На высоком дощатом прилавке разложены картинки и книги; худой, костлявый, с рыжею щетиной на подбородке мещанин-продавец перебирает заросшими рыжею шерстью руками, подсовывает календари, песенники, книжки с заманчивыми названиями. На краю, окруженная толпою зрителей, стоит уставленная стеклянной посудой, зеркальцами, кусочками мыла рулетка. Загорелый, зубастый мещанин в картузе, подмигивая бабам, кричит весело и задорно:

― Эй, красавицы, подходи!.. Беспроигрышная!.. Сама катает, сама летает!.. Крути, молодой человек!

И я робко пускаю рулетку, мягко бегущее по гвоздикам гусиное перо, смотрю, не спуская глаз, и с волнением беру из рук мещанина свой выигрыш ― копеечное, с нарисованным цветком зеркальце, а мещанин уж кричит, подзывает других, завидующих моему счастью:

― А ну катай-валяй, наваливайся!..

Смех и крики, шуршанье подсолнушков, раскусываемых зубами, крик черта-бабы, звонко ругающей своего загулявшего мужика, ржанье лошадей ― сливаются в один ярмарочный гул и шум. Пахнет дегтем, навозом и кумачом. В полотняных палатках, бойко отмеривая аршином, щелкая ножницами, с треском рвут, свертывают продавцы ситец, белый, блестящий, пахнущий апрельскою свежестью коленкор. Гроздья стеклянных бус, золотой позумент, красные, желтые, голубые пущенные по ветру ленты; облитые сахаром пряники, жамки, стручья, горы и предгорья соблазнительно пахнущих подрумяненных баранок; хомуты, лапти, кожа; у телеги с брусками и косами гурьбою стоят мужики, бьют потылицей о грядку, прислушиваясь к звону, пробуют на язык бруски; внизу, на проезжей дороге, бойко торгует кабак, выходят на крыльцо, засовывая в карманы бутылки, мужики. На лугу за церковью стоят, торгуются, проваживают лошадей барышники-цыгане. По ярмарке, в толпе, взявшись за плечи, гуськом проходят нищие-слепцы. Они останавливаются у ограды на солнечном припеке и, ощупав костыльками землю, садятся. Страшны и черны их безглазые лица, их косматые, заросшие волосьем головы.

В обед негаданно собирается туча, гремит гром. Дождь крупными каплями, поднимая пыль, стучит по прибитой, усыпанной подсолнечной шелухою дороге, по головам и плечам девок, бегущих с задранными на головы сарафанами в парк, под деревья. Синяя, с огненными краями туча грозно висит над колокольней. Ветер хлопает потемневшими верхами палаток и балаганов, раздувает ленты. Пустеет, суетится, разбегается потревоженная дождем и грозою ярмарка. А все чаще и быстрее носятся над землею ласточки, громче и страшнее гремит приближающийся гром. Вся ярмарка, краснеясь сарафанами, стоит под деревьями. Но быстро, как начался, проходит и кончается летний дождь. Яркая радуга, упершись одним концом в реку, еще серо-молочную от дождя, широким полотенцем раскидывается над ярмаркой, над колокольней. И опять, точно умывшись и повеселев, собирается, оживленнее прежнего шумит народ, а над обмытой, с катящимися мутными ручьями землею по-прежнему падают и свистят стрижи. И опять кричит, зазывает повеселевший зубастый мещанин:

― А вот обмылись, помылись, подмолодились!.. Подходи, девки-бабы, не жалей!.. Плохое разобрали, хорошее осталось!.. Вот бокальчики, стаканчики, серебряные розанчики!.. Подходи, красавицы!..

Солнце косо светит из-за лиловой миновавшей тучи на колокольню, на потемневшую, со следами босых ног и колес дорогу. Ярко зеленеет на лугу трава, маслянисто блестят, роняя капли, листья старого дуба и сладко пахнут обмывшиеся молодые березы. С ярмарки начинают разъезжаться после обеда. Первая уезжает помещица Кужалиха. Окруженная толпою, она садится в обмытый дождем, с опущенным верхом экипаж, усаживает с собою востромордую борзую собаку. И, громыхнув бубенцами, экипаж трогается с места. «Э-эй!» ― кричит на сторонящихся, разбегающихся баб и ребят, туго держа синие вожжи в обеих руках, плечистый, в шапочке с павлиньими перьями, с желтыми, выпущенными из плисовой безрукавки рукавами сердитый кучер.

К вечеру больше пьяных, шумнее, азартнее за кабаком и на распряженных телегах. Ниже груды колес и кадушек, меньше остается на лугу горшков, и уже осипшим, другим голосом покрикивает мещанин у рулетки. Помалу расходится и разъезжается шумная ярмарка, сереет от подсолнечной шелухи луг, много валяется теплого, дымящегося навоза. Еще шумят пьяные мужики, баба на возу унимает раскричавшегося ребенка, а уж близится над селом вечер; опустив головы, последними расходятся с ярмарки нищие-слепцы.

В Знаменке были построены для торговли приземистые толстостенные здания. Владелец их, по одним данным ― Кузнецов, по другим (информанты К.Г. Хортова и А.И. Бацева) ― купчиха (бараночница), которую в народе называли Люсиха. Из этих 4 зданий, к счастью, сохранились 3 (бывшие двухэтажная столовая, хозмаг, здание рядом с современной часовней). Они-то и придают современному центру Знаменки некоторую архитектурную цельность.

Чем насущным занимались наши предки? Крестьяне Юхновского уезда на своих небогатых землях выращивали овёс (67% посевных площадей), гречиху (15%), ячмень (15%), лён (2%, но посевы его стремительно расширялись). В крупных селах уезда (Вёшки, Знаменка, Слободка) существовали промыслы: деревообработка (столярный), ткачество, бондарный, колесно-экипажный, кожевенно-скорняжный, кружевной, вышивальный и др. В уезде были построены заводы сухой перегонки древесины, суконная фабрика, 3 конезавода, мелкие кирпичные заводы, пилорамы, винокуренные заводы, водяные мельницы.

Близость к Москве и другим городам средней полосы вызывала отток крестьянства (до 20%) на сезонные отхожие промыслы. Наши земляки известны были как землекопы, колодезники, строители, сплавщики леса. Это были специальности, не требовавшие особой учености (в 1897 в Смоленской губернии среди селян грамотных было 12%).

В Юхновском уезде было два центра: административная власть находилась в Юхнове, а уездная земская управа с обязанностью решать хозяйственные вопросы располагалась в Знаменке на теперешнем вечном пустыре, на пересечении улиц Советской, Колхозной (Флёрова), Горького, за зданиями магазина и бывшего сельпо (есть версия, что земство было расположено на Дугановке под липами, поэтому соседние холмы называются Земскими горами, и советские административные здания до войны располагались здесь по наследству). Здесь же заседала и волостная управа.

Война 1812 г.«Красное колесо»